В двух словах, лето я провёл хорошо. Начиналось всё вообще отлично: команда подобралась, сроки определены, билеты куплены. Правда, в Киргизии вяло совершалась революция, но поначалу это не вселяло особых опасений. Но когда киргизская революция в очередной раз обострилась, билеты пришлось сдать, сроки поехали, а члены команды один за другим принялись отваливаться. Возникла тягостная неопределённость. Засобирались поначалу в Безенги, затем – в Узункол, ну а кончилось все и вовсе Уллутау. Но не будем забегать вперёд.

В довершение всего какой-то злобный человек чихнул на меня вирусом из сорта гриппозных, отчего у меня последовательно развились сначала просто лихорадка, затем ангина, а потом я оглох на одно ухо. Всё бы ничего, до сборов оставался ещё месяц, но когда из уха потекла кровь, я таки забеспокоился. ЛОР был суров. Когда я сказал ему, что у меня ничего не болит и беспокоит меня больше всего смогу ли я уехать в горы в начале августа, даже если придётся ехать глухим на одно ухо, он обругал меня дураком и сказал, что у меня много шансов остаться без правого уха до конца моих дней. Это меня не устроило, т.к. ухо мне нужно для работы, я в него стетоскоп вставляю. Посему пришлось госпитализироваться. Уколы, капельницы, всё как у взрослых. Занятно оказаться по ту стороны баррикад.

Не могу не заметить, что цефотаксим – это весьма неприятно. Словно шуруп вкручивают в известное место.

Тем временем, пока я осваивался в роли пациента, горные планы верстались без меня. Товарищ Ш по какой-то причине решил, что я при смерти и в расчет меня уже принимать не стоит, о чем он всех и оповестил. Впрочем, в конечном итоге всё сложилось удачно, так что я на него особо не в обиде.

Практически прямо с больничной койки я переместился в плацкарт, на боковушку в секции с аварийным выходом, потому что других мест уже не было. Поезд ехал в Нальчик. Пятого числа мы прибыли в Уллутау. Я был несколько подавлен. Достаточно было уже того, что я оказался там в четвёртый раз.

Первые дни

Процессом заправлял, разумеется, Стёпа. Он принялся за нас крепко. Уже на второй день по приезде мы поднялись под плечо Шогенцукова, а на третий провели скальные занятия. Скальные занятия мы провели на скале Никита, на мультипитчах, пробитых в память Никиты Башмакова. Ну а поскольку в то время на них проводились соревнования его же памяти, Стёпа нас на них радостно заявил.

Стёпе-то что? В двойке с Ш. они замочили соревновательную трассу (четыре верёвки, кажется, до 6с) за какое-то смешное время и стали третьими. Потом туда полезли мы с Машей и висели на стене 4 часа. Словом, размялись на славу. На следующий день была гора.

Пик Шогенцукова

Выдвинулись бодро, бодро начали, но потом в какой-то момент нашли какое-то совершенно не двоечное лазание. На определённом этапе я, пытаясь обойти сложное место, на котором в это время без особого успеха упражнялись Федя и Ш., вышел на несколько метров над станцией "по простым разрушенным скалам" и встал. Потому что правой ногой попал в трещину, где она заклинилась так надёжно, что я уже готовился продолжать маршрут в одном ботинке. К счастью, минут через пять ботинок я всё-таки отковырял.

Долго ли, коротко ли, вышли на вершину. Поели, поржали, пофотографировались – даже видео сняли. Зато записку не снял никто. Экие мелочи.

А на следующий день снова была гора.

Тютю

Тютюбаши для меня – роковая гора. На пять её вершин я на сей момент сходил 5 разных маршрутов и лишь дважды – без особых приключений. Первый раз я ночевал на ней в 2004-м, второй раз, в 2005-м, мы всю ночь дюльферяли с нависающих стен с полочки на полочку, в прошлом году я ночевал холодную под второй западной вершиной.

На сей раз всё обошлось, мы даже успели свалить с вершины прежде, чем её накрыло непогодой и грозой. Итого сходили 5а Хацкевича и на следующее утро спустились, оставив лагерь.

На этом этапе Стёпе, увы, пришлось экстренно уехать.

Дыра в заборе или история о Прекрасной Даме

Отдохнув внизу ещё день, наевшись впрок хычинов и бризоли мы попёрлись обратно наверх. В планах было, забрав лагерь из под плеча Шогенцукова, перевалить через скальный отрог южного гребня Джайлыка, более известный как "забор" и подняться на перевал Донкина. пер. Донкина, как пишут на картах. В обиходе – перДонкина.

На последних ночевках перед "дырой" в "заборе" мы оглянулись назад и поняли, что очень скоро нас накроет климатическая задница. Перспектива в непогоду тащить вверх по леднику рюкзаки, которые получились охренительно тяжелыми, не будучи, к тому же, уверенными, что до сумерек найдётся нормальное место под ночевку, не прельщала. Поэтому мы поставились у Черных скал и нас немедленно накрыло непогодой. Ну и вообще накрыло, о чём имеются компрометирующие фото- и видеоматериалы.

Втроем с Федей и Ш. мы в тот же день втащили на перевал через "забор" верёвки, железо и еду, чтобы утром хотя бы часть пути подниматься налегке.

На следующий день мы благополучно достигли перевала. На перевале сидела группа туристов, собираясь спускаться нам навстречу. Я шел последним. Когда я подходил к цели, туристы уже сидели на рюкзаках. Прямо на моём пути, в частности, сидело существо, в котором, невзирая на каску, очки и высоко поднятый воротник угадывалась Дама. Она сказала мне:

– Меня можно обойти повыше и справа.

"Угу" – выдохнул я, превозмогая одышку. И она ушла вниз.

Но мы-то её не забыли! В нашем обиходе Дама немедленно была возведена в ранг Прекрасных. Как и полагается, имя Прекрасной Дамы, а вернее фамилия, которую мы узнали из перевальной записки, было поднято нами на знамёна. Ведь наших Машу и Наташу мы любим платонически, как боевых подруг так сказать, а тут – на тебе, тётка. Вобщем, мы призывали её и с перевала, возбуждая горное эхо, и с вершины Джайлыка чуть позже. Прикольно ведь.

Джайлык

На следующий день мы двумя группами лезли на Джайлык. Мы – 5б Ласкавого. Залезли, покричали Прерасную Даму, поглядели на погоду. Погода была прекрасная, лишь за гребнем Чегема толклись грозовые тучи. Спускались вместе. Первый дюльфер на стене благополучно застрял. Вобщем-то, идея продернуть на таком рельефе полные 60 метров веревки изначально была сомнительной, но что ж теперь попишешь. Были сумерки, погода испортилась, через день мы собирались спускаться там же с другого маршрута. Словом, две верёвки остались на стене. Весьма печально, но не смертельно. Но когда следующий дюльфер постигла та же судьба, а с неба густо посыпалась крупа, стало уже совсем не весело. На нас шестерых осталось две веревки, с которыми мы, оглашая матом тёмное ущелье, к часу ночи спустились на перевал.

В день отдыха погода была средней паршивости. Со стороны Чегемского ущелья к нам залезла ещё одна группа туристов, отчаяно лавируя между камнями, летящими с Джайлыка. К слову, могучие камнепады с него и с Чегема регулярно сходили на ледник, грохоча как товарный поезд (очень похоже). У туристов была ещё одна Прекрасная Дама, но её башкирская фамилия, к несчастью, плохо подходила для выкрикивания на вершинах из-за артикуляционных сложностей.

А из Уллутау к нам залезла двойка из Саратова, которую почему-то выпустили на тот же маршрут Инюткина на то же самое число, когда его должны были идти мы с Федей (на завтра).

Кстати, перДонкина не так уж велик и широк. Мест под палатки там от силы 4, потому когда туристы спустились в тот же день в Уллутау, это было очень кстати.

Мы проснулись с Федором в 4 часа утра. Погода была плохая, но мы, переглянувшись, решили, что настроены лезть. В пять часов вместе с саратовской двойкой выдвинулись под маршрут и начали его параллельно по двум рядом расположенным внутренним углам. Саратовцев мы немного обогнали. Но чем дальше мы лезли, тем хуже становилась погода. Периодически включали туман и крупу. Кончилось всё ночевкой на полке под гребнем: мы лежали с Фёдором обнявшись и думали о Прекрасной Даме. Спасибо Маше за могучий перекус, который мы так и не смогли употребить до конца!

Наутро, на спуске мы занимались снятием застрявших в прошлый раз верёвок. Для этого с места ночевки необходимо было перебраться на ту часть нашей полки, которая была отделена от нашего бивачка огромным отколом. На заснеженных и обледенелых скалах единственным безопасным вариантом это сделать была довольно узкая щель между отколом и стеной. Чтобы сделать это мне пришлось снять вначале пуховку, затем мембранную куртку, а чтобы пропихнуть в отверстие пятую точку пришлось избавиться от беседки. Так или иначе, мы успешно сняли верёвки и днём были на перевале. Погода не радовала. Наше поспешное отступление вниз, в Уллутау, довольно сильно было похоже на паническое бегство.

Спасы

В день отдыха внизу, в коротких промежутках между нагуливанием трапезами и сном, обсуждались планы на остаток сборов. Маша с Наташей решили лезть четверки на Джайлык, а меня Федор заразил идеей взойти на Чегем по маршруту Ласкавого, 5б. В отличие от пятерок на Джайлык и Тютю, посещают этот маршрут, мягко говоря, нечасто. Забегая вперёд скажу, что на нем из следов пребывания человека мы нашли единственный местный крюк и истлевшие в хлам брезентовые верхонки. В этом году его точно никто не ходил, в прошлом скорее всего тоже. Поскольку маршрут комбинированный, а ледобуров у нас практически не было, очень пригодилась братская помощь комады геофака МПГУ, к которой я, также в промежутке между едой и сном зарулил послушать песенки. Зарулил, кстати, ещё без всякой задней мысли о ледобурах. Вот.

Чтобы попасть к началу маршрута, необходимо залезть на перевал Донкина, слезть с него в Чегемское ущелье и по леднику подойти к стене. Двинулись втроём: Федор, Ш. и я. Но уже на подходе к перевалу Федору поплохело, а ночью поплохело ещё больше. Погода в эти дни была солнечная, но на перевале дуло так, что даже в пуховке комфортно существовать можно было только в палатке, которая ходила ходуном и плясала под напором ветра, либо вжавшись в небольшую нишу в скале, нависающей над седловиной перевала. Утром мы отправились вниз. В Уллутау, снова плотно перекусив и забредя на отходной вечер к МПГУ-шникам, завалились спать, планируя на следующее утро отправиться на перевал вдвоём с Ш. (Федор не успевал по срокам). Но в наши планы вмешался рок.

В час ночи рок ворвался в нашу комнату и посветив в рожу фонариком сказал: "Спасы. Все на плац". И мы пошли на плац.

Надо заметить, что вся наша с Ш. снаряга, включая системы, мой фонарик, аптечку и т.п. осталась на перДонкина. В темноте я побросал в пакетик всяких лекарств из числа тех, что оставались внизу. Мне уже было ясно, что от исполнения профессионального долга мне не отвертеться. Уже через 15 минут Порохня прицельно искал меня.

– Врач? – спросил он.

– Врач. – сказал я.

– Напарник есть?

– Есть.

– Фамилия?

– Ш. – назвать ещё и Федю мне помешало то, что он к тому времени еще сам не вполне оправился от своей хвори.

– Ну, – сказал Порохня. – Давайте вы двое будете передовой отряд. Выступайте.

И уж мы выступили.

Системами и прочей снарягой нас снова выручили МПГУ-шники. Из своего у нас были только кошки. Сон уже давно отлетел и мы с Ш. свиным галопом поскакали на ледник Гумачи. Было два часа ночи.

Подойдя к погранзаставе на выходе из лагеря, я не обнаружил на ней никого. Бог знает, где тусуются пограничники в два часа ночи. Почесав репу минут пять мы решили, что выбора у нас всё равно нет – надо идти. Оставался один вопрос: если погранцы таки отыщутся, сделают ли они для нас предупредительный выстрел, или сразу будут целится по фонарикам? К счастью, погранцы той ночью так и не сыскались.

Вообще отыскать что-либо стало тяжело, т.к. в добавок к темноте нагнало густой туман, при котором тропу в тусклом свете фонаря видно было очень плохо. Кое-как мы отыскали нечто похожее на правду, но довольно скоро нас стали одолевать сомнения, та ли это тропа и не идём ли мы вместо Гумачей на перевал Гарваш, в братскую Грузию. Так оно и было. Где-то позади мы увидели, как огни фонарей первого из основных спасотрядов повернули в сторону и стали набирать высоту. Бегом мы вернулись к пропущенной развилке и снова обогнали этот отряд. Я сказал Ш., чтобы "вштыривал как может, только на меня оглядывался". И мы снова поскакали изо всех сил. Не могли же мы позволить себе не придти первыми – мы ж передовой отряд, не хухры-мухры..

В какой-то момент небо над нами развиднелось и показался тёмный контур седловины в гребне.

– #%$@ – сказал я Ш. – Мы опять на Гарваш идём.

Сбросив метров 200 высоты мы снова повстречали первый спасотряд, который сообщил нам, что тропа – нужная, а мы – дятлы (последнее мы уже про себя додумали). Снова побежали вверх. Размялись классно. Когда мы дошли до ледника, меня даже слегка пошатывало.

Лирическое отступление. Большие карманы в одежде – это очень удобно. С одной стороны. С другой, их нужно проверять перед выходом. Так, например, я случайно занёс на перДонкина в кармане стальной каподастр. А на спасы – зубную пасту и щётку. Но всех переплюнул Ш., который у подножия ледника обнаружил, что унес в рюкзаке на спасы федину систему и пару кошек.

В четыре часа утра (или немного позже) мы подошли к пострадавшей группе. Пострадавших двое, молодой человек с ЧМТ и травмой шеи и девушка с предполагаемым переломом рёбер. Все в все в сознании, дышат, сердце работает. Чуть спустили, немножко покололи, и тут подошел первый спасотряд. Угостил всех, между прочим, вином и пивом и потащил вниз молодого человека с ЧМТ. На леднике остались четверо: я с Ш., инструктор пострадавших и собственно пострадавшая девушка. В отсутствие более полезных занятий мы с Ш. улеглись по бокам от пострадавшей и принялись её (типа) греть. Ну, как могли. Второй спасотряд ждали долго. Потому что в первый подобрались опытные мужики, которые благополучно квасили в лагере, а второй набрали в основном из новичков, которые, к тому же, только что с горы.

Федя, конечно, тоже не остался в стороне. Он шел наверх один, без фонарика и без всякого снаряжения. Как мы уяснили из путанного радиообмена, один из спасотрядов застал его в тщетных попытках начать подъём по леднику (без кошек). Он шел вперёд, а спасотряд пытался его остановить. Выхватив рацию, Ш. рассыпался в извинениях за стыренные кошки. В итоге Федор дождался первой акьи у подножия ледника и всю дорогу тащил вниз мол. человека с ЧМТ.

Рассвело. Погода, к счастью, была отличная. Подошел, наконец, второй отряд и мы все вместе тронулись вниз. Когда всё кончается хорошо, при наличии хорошей погоды и не слишком длинной дороге вниз это всё даже весело. В своём роде.

Чегем

На следующее утро мы с Ш. всё-таки вышли на перДонкина. Проспали на час и шлось тяжело – сказалась усталость. Последние 30 метров до перевала я поднимался – не вру – минут пятнадцать. На перевале, почесав репу, решили со штурмовым лагерем спускаться в Чегемское ущелье и ночевать на леднике под маршрутом. Так и сделали. Сдюльферяли на ледник, прошли по нему, сколько было возможно, сложили под склоном Джайлыка, напротив маршрута, площадку из камней и легли. Было холодно, спал я плохо. Связи вечером не было, поскольку наша рация не доставала никого из тех, кто остался по ту сторону перевала.

Утром вышли на маршрут. Первая верёвка – берг и лёд. Потом несколько верёвок "нависающей сыпухи" – скал не столько сложных, сколько (крайне) камнеопасных, затем стена. Уже на подходе к ней мы успели оценить всю тяжесть нашего рюкзака. Всё-таки на такие маршруты лучше ходить втроём чтобы как-то поделить вес. Первую веревку на стене лез Ш. Сначала он отломал одну зацепку рукой, затем вторая отвалилась у него из под ноги. Пролетел метра 4 и был благополучно пойман. Дальше лезлось без особых происшествий. На предпоследней станции Ш., зажумарив с нашим рюкзаком в сердцах заявил, что на следующую станцию "этого ублюдка не потащит". Рюкзак в смысле, если что. Однако же потащил, куда он денется с подводной лодки.

Уже вечерело, когда я лез очередную веревку в надежде долезть до полки, на которой можно было бы ночевать. К счастью, я её нашел. Повесил перила и принялся ждать Ш. Стемнело. Никаких признаков активности напарника внизу по-прежнему не было. Разве что веревка, натянутая, уходила за перегиб. В какой то момент снизу раздался дикий крик и грохот камней. Я похолодел и побежал к станции проверять, нагружена ли веревка. Нагружена. Но бог ее знает – не застряла ли просто?

– Ш., ты живой? – ору вниз.

Тишина.

– Живой?!!

Молчит.

– Живой, #&%@?!!

– #^$%#!!! #$^%*@!!! – отвечает Ш. Слышно плохо, но смысл понятен.

Отлегло. Как позже выяснилось, он преодолевал эту верёвку, не имея жумара. А дикий крик, который я слышал, был призван выразить всю глубину его чувств по отношению к сложившейся ситуации и массе рюкзака.

В темноте, строя площадку, катали со стены булыганы, звали Прекрасную Даму, ели и заснули сном младенцев.

Наутро неожиданно быстро вылезли на гребень и поимев мытарств с обходом жандарма начали подъём по некрутому снежному гребню. Впрочем в описании первопроходцев это место называется – видимо, для страху – "снежный нож". Под крутым ледовым предвершинным взлётом перелезли через берг и по льду залезли под вершинную балду. Погода портилась. Где-то поблизости уже громыхало. Когда мы (в 18-00) залезли на вершину, там уже всё было по-военному, почти как на Галдоре, не к ночи будь помянут. Скалы и железные предметы гудели, волосы приподнимало статическим электричеством и было стрёмно. Стоит поднять голову или сделать шаг вверх, как гудение усиливается. Поэтому записку мы сняли, а свою положить уже не могли. Сложили новый тур где стояли и с матюками посыпались вниз.

Маршрут нашего спуска был нетривиален. Спускались мы на противоположную сторону горы, относительно той, по которой лезли вверх. На спуске заночевали ещё раз, промокли, замерзли, наутро спустились на незнакомый ледник. По дороге я успел отработать самозадержание на льду с рюкзаком. Теперь, как опытный, могу сказать: можно даже не пробовать.

С незнакомого ледника, чтобы вернуться на перДонкина нам пришлось – такая вот коллизия – снова лезть вверх на гребень. К счастью, нам повезло сделать это в нужном месте и мы пришли прямо к перевалу.

В двух словах, ничего более затратного физически, чем Чегем, я не ходил. На второй-третий день усталость накапливается и к концу третьего дня нашей эпопеи мы тупили как могли.

Ну а вообще – всё было круто. Вот.

Теги: Кавказ

Возврат к списку