Главная » Копилка творчества » Сочинительства Войти
Разделы

- Актив клуба

- Контакты

- История альпклуба

- Вступить в Альпклуб МГУ

- Календарь событий

- Подготовка альпиниста

- Учебный план 2021-2022

- Расписание занятий и тренеры

- Рейтинг участников

- Положение о клубе

- Членские взносы

- Правила проведения альпинистских мероприятий

- Разрядные требования

- Отчёты о восхождениях

- Статьи, лекции

- Сочинительства

- Фото

- Видео

- Газета клуба

- Форум

- Группа ВКонтакте


Сочинительства

Ольга Румянцева

Пик Ленина, август 2003

I. Долгие сборы

Мысль "а не заняться ли высотным альпинизмом" посетила мою голову давно... Может потому что в нашем славном клубе в последние 10 лет никто не ездил на высоту, и это представлялось чем-то заманчивым и не изведанным, а может потому, что с техническим выходило как-то не очень. Тогда же я поделилась своими планами с видимо последним Мастером Спорта на ближайшие те же 10 лет в нашем клубе.

– Тебе что, нравится постоянное ощущение тошноты, головной боли и поноса? – услышала я в ответ.

Все это мне совсем не нравилось, но ведь другие же ездят. Находят же они что-то в этом. В общем, задумалась я не по-детски, и н подобные размышления ушло несколько лет. За эти годы версии насчет того, что может привлекать людей в подобных неполадках со здоровьем, иссякли, я поняла – надо ехать и разобраться на месте.

С выбором объекта для экспериментов дело оказалось гораздо проще. Все (и мастера, и начинающие, и ездившие, и не ездившие) сходились в одном – начинать надо с пика Ленина.

Осенью я начала всем рассказывать, что летом поеду на Ленина. Зимой люди начали интересоваться, нашла ли я с кем ехать, но я беспечно отвечала, что еще рано об этом думать. А про себя говорила, что вообще не известно, поеду я туда или нет. Но когда весной все эти люди стали давать еще и советы... Отступать было не куда.

– В конце концов, я директор клуба, а значит поездка на Ленина – дело не только мое личное, но и почти общественное. Надо показать людям пример. Надо, что бы в клубе хоть что-то ходилось серьезное, – так приблизительно думала я, не вдаваясь в подробности кому это надо и зачем.

А уж когда традиционные августовские сборы были мною же перенесены на июль под предлогом того, что в августе я еду на Ленина, все пути к отступлению были отрезаны.

Приблизительно так же дело обстояло с напарником. Я сказала, что еду. Коля сказал, что подумает. Я сказала, что надо покупать билеты. Он согласился. Я подумала, что теперь, когда Коля согласился, неудобно отказываться. Он подумал то же самое.

Так мы и полетели.

II. Ош

Жара. Духота. А мы тащимся по рынку и пытаемся экспромтом закупить все то, что нам понадобится на ближайшие три недели в горах. Из Москвы мы взяли с собой только сублимированное мясо, колбасу и литр спирта. Наконец все закуплено. Мы идем в музей. Вернее, Коля бегает, как молодой козлик, а я еле передвигаю ноги. Ненавижу жару!!! Да еще сказывается усталость после трех недель на Кавказе. Мне бы лечь в прохладной комнатке да арбузика с лепешечками навернуть... Какое счастье, что завтра уже в горы.

III. Базовый лагерь Ачик Таш (3800)

Целый день ехали в машине. С нами – трое турок: два брата и жена старшего. Муж с женой говорят по-английски, младшенький – очень прилично по-русски. Познакомились, начали общаться, и я, к великому своему стыду, поняла, что разговорный английский благополучно позабыт. На самом деле, в последствии все оказалось не так плохо. Ежедневно пытаясь как-то общаться с людьми, к концу поездки я вспомнила не только много разных слов, но и правила их применения. Даже удалось несколько раз выступить в роли переводчика к ужасу иностранцев.

Но в тот день в голове были в основном только "go" и "Lenin", что не помешало найти нам общий язык.

Сначала в машине было очень жарко. Потом не очень. К вечеру мы полезли в рюкзаки за поларовыми куртками. И вот около десяти часов мы прибыли в базовый лагерь на Луковую поляну. Темнота. Холод. Противный моросящий дождик. Ну, что еще можно ожидать от теплой Средней Азии. Из темноты к машине выплыло несколько фонариков: Костя – начальник местного поселения встречал машину. Наших турецких друзей тут же увели селиться, у них было за все заплачено. Мы же собирались жить самостоятельно, ни к чему нам эти буржуйские замашки. А еще нас встречали двое наших московских знакомых. Антоха с Саней начали расписывать прелести местного сервиса: стационарные палатки с топчанчиками, трехразовое питание, бар.... В общем, не знаю, что на нас произвело более сильное впечатление – их рассказы или нежелание в темноте под дождем разбирать рюкзаки и ставить палатку, но когда минут через десять к нам подошел Костя, мы уже готовы были заселяться куда покажут.

Утро встретило нас, как в песне, прохладой, а так же дождем. В этот день мы должны были решить все организационные вопросы (в основном они заключались в покупке газа и закончились очень быстро). Проблемы здесь решаются любые. Быстрота их решения зависит от суммы, с которой готов расстаться клиент исчисляющейся исключительно в долларах. К этому мы не были готовы совершенно, считая, что наш рубль в Киргизии вполне ничего себе денежка. Но не тут-то было. В Киргизии- то оно еще ничего, а тут совсем другие порядки. Хорошо выручил Антоха, обменял наши деревянные.

Еще в этот день мы должны были прогуляться налегке на перевал Путешественников (4100) и подготовиться к переходу в первый лагерь на 4200.

Дождь не прекращался. Саня с Антохой сидели на полусобранных рюкзаках, решая, идти им в первый лагерь или не мокнуть и посидеть еще один день. Мы просто сидели, здороваясь с проходящими мимо нас людьми. Там все здороваются друг с другом, а если есть настроение, еще и болтают. Первые дни чувствовала себя ужасно, как собачка. И поговорить хочется с людьми, и понимаешь все, а рот раскрываешь и кроме "Hi!" ничего похожего на английский не получается.

Дождь временно прекратился. Воспользовавшись просветом я буквально побежала в сторону перевала. Причин для этого было несколько. Во-первых, не хотелось терять ни дня, а этот выход почему-то представлялся серьезным элементом акклиматизации. Во-вторых... При подготовке к поездке, чтобы понять куда мы вообще едем и что там делать, я использовала диск Копылова "Найди свою вершину". Подготовка заключалась в том, что я внимательно прочла описание маршрута через Раздельную, распечатала его схему, а так же примерный план восхождения. В описании было написано приблизительно следующее: с перевала Путешественников открывается захватывающий вид на ледник, нагромождения льда напоминают Дантов ад. В общем, второй причиной было огромное желание поскорее насладится всей этой красотищей.

Идти было легко и весело. Не жарко, правда. Но это мелочи, надо привыкать, ведь через несколько дней, согласно тому же описанию мы должны попасть в царство вечного холода. Рядом никого не было. Говорили, что весь народ (несколько сотен) в лагерях выше, так как до этого долго была непогода, восхождений дней десять не было вообще. Вот сейчас все и пытают счастья опять.

За весь путь, не такой уж кстати и длинный (около получаса) я встретила одинокого канадца, который немного говорил по-русски.

– Девочка будет идти на Ленина? – спросил он радостно глядя на меня.

Я важно кивнула:

– А Вы ходили на вершину?

– Нет. Но я дошел до второго лагеря и ночевал там!

Сказано это было с такой гордостью, что на душе нехорошо заскребло... Смогу ли я дойти туда?

Еще всю дорогу меня сопровождал свист сурков. А потом удалось увидеть одного: огромный, рыжий, стоит и свистит, разве что лапами в знак приветствия не машет.

А за перевалом открывался очень красивый вид: красные и зеленые скалы, как будто нарисованные акварелью, а внизу те самые нагромождения льда. Казалось бы столько уже гор этих видела, но тут...

На обратном пути началась гроза, дождь переходящий в град. В базовом лагере пошел мокрый снег. И почему я надеялась, что там загорают? К чему все эти шортики, маечки, купальник в рюкзаке? В общем, жить мы по-прежнему остались в стационарной палатке, свою поставив только для того, чтобы потренироваться это делать, т. к. я ее видела в первый раз, а Коля похоже тоже никогда не ставил.

Не смотря на удручающую погоду, собрали продукты, газ, вещи на неделю.

С шортами и купальником пришлось распрощаться.

IV. Первый лагерь (4200)

Коле с утра было нехорошо. То есть совсем плохо. В общем-то и у меня голова побаливала. Но уверенные в том, что активные действия – лучший способ акклиматизации, мы вяло собрали рюкзаки и вышли. Быстро прошли уже знакомый путь до перевала. Перевалили. Через некоторое время вышли на ледник. Вот тут-то и началось. Опустился туман, и поиск дороги весьма затруднился. Первое время мы ориентировались по навозу, щедро оставленному лошадьми, на которых возят грузы, а иногда и людей в первый лагерь. Но потом следы лошадей попадались все реже. А иногда исчезали совсем. Так мы и блуждали по леднику. В какой-то момент к нам присоединился поляк – молодой парень с бухтой веревки за плечами (так мы его все время потом и видели).

Шли мы, шли. Уже не очень-то надеясь найти дорогу. А трещины становились все шире. Через них надо было перепрыгивать при этом долго блуждая в поисках места, где это можно сделать.

– Понимаете, здесь же ездят на лошадях. Здесь, где мы идем, лошадь не пройдет, – пытался вразумить нас наш осторожный попутчик.

Мы все понимали, но сделать ничего не могли.

Бросили рюкзаки, сели. Коля пошел посмотреть дорогу и закричал, что нашел ее. Никогда не думала, что буду так радоваться навозу. А потом чуть в стороне из тумана выплыло несколько бодро шагающих фигур. Шли они налегке, и все в их облике говорило, что они-то точно знают куда держат путь. Стараясь изо всех сил, догнала их. Хотя можно было не напрягаться, а идти по их следам. Откуда-то сбоку появились несколько киргизов на лошадях, и так же неожиданно скрылись в тумане. Перед самым лагерем скрылись и мои попутчики. С одним из них мы познакомились в лагере. Бедный австриец был поражен в самое сердце, тем, что я с рюкзаком шла так же как они налегке. И каждый раз встречая меня, он говорил с восхищением: "Ты очень сильная!", и показывал меня всем своим знакомым. Не знаю, хороший ли это повод для гордости...

В первом лагере, судя по нашему описанию, нас должен был ошеломить вид трехкилометровой стены пика Ленина. Увы! Этим зрелищем в тот день мне не удалось полюбоваться из-за тумана. А к моему приходу туда для полного удовольствия поднялся ветер и пошел снег. Так как Коля где-то безнадежно отстал, я принялась ставить палатку в одиночестве, что было не так-то легко. Рядом тусовалась толпа корейцев, явно изнывавших от безделья и с любопытством наблюдавших за мной. Наконец один подошел и стал помогать.

– Соло? – с некоторым придыханием от восторга спросил он.

– Нет, мой напарник отстал.

После этих слов восторг все равно не уменьшился. Все-таки даже здесь большинство мужиков полагают, что женщины – существа слабые и беспомощные. Ну и слава богу.

Снег шел всю ночь. Зато с утра наконец-то выглянуло солнышко. А то я уже начала забывать, как это бывает. Стало вполне тепло. Под изумленные взгляды всяческих форинов, закутанных в пуховки я принялась обтираться снегом, любуясь открывшейся стеной. Правда все это длилось недолго. Появились облака и стену снова начало затягивать.

По плану предстояла прогулка налегке до пяти тысяч. Мы глубокомысленно уставились на стену:

– Ну, и где здесь идти?

Не долго думая, отправился Коля к местным гидам. И вот представьте себе такую картину: утро, гиды отдыхают, погода портится и тут подходят к ним и спрашивают: "Не подскажете, как на Ленина пройти?". То есть таким текстом буквально. Потом мы с ними подружились и смеялись над этой фразой... А в тот день нам повезло, наверх уходил один из гидов, груз корейцам нес. Он даже обрадовался нашей компании, дорогу-то занесло совсем, недолго и в трещины провалиться. Так мы и пошли: Олег с тяжелым рюкзаком, бодро тропя, и мы налегке, отчаянно пыхтя и выбиваясь из сил. Временами блуждали между трещин. Огромные такие, просто ух! Наконец поковырявшись в снегу, Олег вытащил нечто обледенелое и заснеженное, что является перилами, единственными на всем пути. После них пошли в связке. Закинув язык на плечо, грустно ковыляла я думая, что с рюкзаком мне здесь никогда не пройти.

Дошли до пяти тысяч (ну, где-то так, кто же измерял). Опять накрыл туман. А оттуда послышались крики людей. Народ спускался из второго лагеря, без дороги замучились между трещин ходить. Были очень рады, что мы им путь протоптали. Олег разговорился с коллегой:

– Ну, как там?

– Все снегом засыпало.

– Наверх пошел кто-нибудь?

– Какое там. Все сидят, ждут кто первый пойдет тропу делать.

– Ну вот мы вам сделали хорошую дорогу.

– Мы вам тоже.

И тут вмешалась я:

– Не нам, а только Олегу. Мы сегодня уже вниз.

Я понимала, что сегодня уже не смогу ни шагу сделать вверх.

Попрощались с Олегом, пошли вниз. Проходя мимо один болгарин сокрушенно бормотал:

– Двадцать дней хожу туда-сюда, нет погоды. Что за гора?!

V. Второй лагерь (5200)

Но погода явно начала устанавливаться. И ничего, что лагерь опять был завален снегом. Туда пришла еще туча народа, а с утра пораньше караван потянулся на 5200 по нами сделанной дороге. Теперь через весь склон до сковородки была видна ее ниточка.

Мы вышли не торопясь. Это была огромная ошибка. Шли мы гораздо быстрее остальных, а обгонять... Нелегкая проблема это, скажу я вам. Русские пропускают вперед, как только видят, что кто-то догнал и идет явно быстрее. Но сколько этих русских – единицы. Европейцы иногда тоже отходят в сторону, чаще просто останавливаются и обходи их по снегу. Корейцы (вот уж кого была толпа) не уступали никогда. С упорством паровозов шли по тропе, на всякий случай расставив руки в стороны. Пока набегаешься по сугробам вокруг них, никаких сил не останется. Шла я и просто вопила в душе: "Что же вы, гады, делаете! Ведь это же я вчера своими маленькими ножками путь этот протоптала!!!" Но это больше от горняшки наверное.

А у тех единственных перил образовалась настоящая очередь. Я-то до толпы проскочила, а Коля не успел. Пришлось его долго наверху ждать. Хорошо день был теплый, даже жаркий. Вернее, это было не очень хорошо, так как я с ужасом представляла, какое же парилово будет на сковородке. Как говорилось в нашем любимом руководстве к действию, в солнечный день переход на этом участке весьма утомителен.

Дальше по идее надо было идти в связке, но тропа начинала напоминать хорошо наезженную колею, поэтому решили веревку не доставать. Вообще снаряжения у нас осталось немного. После вчерашнего хождения и мучительных раздумий мы все железо и кучу продуктов (все равно почти ничего не едим) оставили в первом лагере. С собой взяли палатку, веревку (20 метров девятки, такой симпатичный маленький клубочек), беседки, кошки, по карабину, один ледоруб (Коля все-таки не решился расстаться с ним), один ледобур (интересно, зачем?).

К сковородке я вышла, скажу прямо, без ложной скромности, обогнав всех. Приготовилась к неимоверной жаре... А солнышко-то и скрылось. Подул холодный ветер и в момент я превратилась в ледышку. Задыхаясь от ветра, пурги и какого-то мгновенно подкравшегося страха (людей-то не видно совсем), натянула на себя все теплые вещи, но пальцы все равно были, как деревяшки, еле оттерла.

Такой, заледеневшей с глазами полными ужаса и ковыляющей нога за ногу, меня и встретили во втором лагере наши турки, пришедшие туда накануне. Чуть-чуть согревало только осознание, что переход я этот совершила за рекордно короткое время.

Ребята помогли поставить палатку. Наконец я огляделась. Ледник, куча палаток на морене и толпы людей. Все похоже на какой-то табор кочующий между трех лагерей вот уже много-много лет. Каждый второй знакомый. С остальными знакомишься по ходу дела. Так просто подарком судьбы стало для нас знакомство с питерским парнем Олегом. Он как и вчерашний наш Олег тоже вел клиентов, кормил-поил их, ухаживал как родная мама. Мы и познакомились, когда он ставил рядом с нами палатку для клиентов.

Еще из знакомых оказались московские альпинисты, которые обеспечивали поддержку парашютистам. Проще говоря акклиматизировали их и потом ловили, когда они на Ленина прыгали.

Погода не располагала к длительному бодрствованию, поэтому, как только скрылось солнышко, все заползли в палатки. Но долго еще то одни, то другие группы приходили снизу, ставили свои палатки, болтали. Ощущение, что спишь посреди базара. Большого такого, международного.

Ночью был сильный ветер. К утру он усилился, поэтому свой очередной акклиматизационный выход (на Раздельную – 6100) мы отложили. Тем более, что Коля опять был не в форме. Я запихивала в себя мюсли, усиленно изображая завтрак. Мало ли что не хочется, а силы-то откуда брать... Коля лежал временами сокрушаясь, что не повезло мне с напарником. В ответ я бормотала нечто среднее между: "с кем не бывает", "пустяки, прорвемся" и "да уж, не повезло".

Порывы ветра немилосердно гнули палатку. И вдруг раздался: "Крак!", и стало понятно, что что-то не так.

Мгновенно в чем была я выскочила на улицу. Хуже не бывает... Стойка палатки сломалась пополам и немилосердно разрывала наш тент. На помощь мне бросились оказавшиеся рядом турки. Они подошли пожелать нам, типа, доброго утра... Утро началось весело...

Ветер бил в лицо не давая вздохнуть, руки коченели. От тента оставались рваные лоскуты. Поняв, что палатку не спасти, крикнула Коле, чтобы он закидывал вещи в рюкзаки, а в это время с ребятами вытащили стойки, положили то, что осталось от палатки, прижав края этого мешка с Колей внутри камнями.

– Мы вам поможем сейчас упаковать вещи, но вы сразу уходите вниз. У вас нет больше палатки, здесь нельзя оставаться. Это опасно! - перекрикивая ветер объяснял мне один из братьев.

"Кажется у нас серьезные проблемы " – наконец-то первая мысль пришла в голову с момента того "крака". На самом деле этого времени прошла пара минут. Ощущение катастрофы накрывало все больше. Коля копошился в останках палатки, турки пошли одеться потеплей, а я так и стояла, стирая с лица налипавший снег. "Без палатки нельзя. Неужели это все? – мысли крутились по кругу. Хотелось кричать от отчаянья – Но ведь это нечестно, нельзя так!!!"

Ветер как будто слегка утих. Коля выбрался из руин. Я оделась. Жизнь налаживалась. Вниз уходить, понятное дело, не хотелось. "Думай, голова, думай",- приговаривала я, и голова начала думать. Выход нашелся быстро и был прост до безобразия: парашютисты (так мы называли и тех, кто прыгал, и тех, кто им грузы таскал) уходили на акклиматизацию в третий лагерь, собирались там ночевать. Как водится в больших экспедициях, в каждом лагере у них стояла куча палаток.

Два погорельца выдвинулись на переговоры, и вскоре мы обрели новый огромный дом. Кроме кучи вещей, оставленных предыдущими постояльцами, в палатке было полно всяких вкусностей, которые нам разрешили есть, а остатки попросили затащить наверх. В общем, когда наши турецкие друзья подошли дабы помочь нам собрать вещи, мы уже справляли новоселье. Пережитое приключение несколько приободрило нас: Коля вполне ожил, а у меня обнаружился давно потерянный аппетит. И я в полной мере насладилась шоколадками вперемешку с копченым мясом, заедая все это таблеткой шипучего растворимого напитка.

А тем временем все больше народу уходило на 6100, кто на восхождение, кто переночевать для акклиматизации. По нашему плану мы должны были сходить налегке на Раздельную. И так как на ближайшую ночь мы были обеспечены жильем, а погода стала весьма приличной, потащились мы по проторенной дорожке наверх. Первый раз я шла на шесть тысяч. Было безумно интересно – как там. Оказалось, что точно так же как и на пяти... Ничего интересного. И точно так же топаешь по тропе. Только все сложнее по сугробам обгонять толпу медленно ползущих.

Но даже это мне удалось. А фигли. Они-то с рюкзаками, а я так – погулять вышла.

Последним кого я догнала, был наш новый знакомый из Питера. Олег вел своих переночевать. Мы стояли, ждали пока подползут его подопечные. Я поделилась нашей бедой.

– Да, а с виду у вас нормальная палатка была... – удивился он и тут же добавил – У меня на 6100 для буржуев палатка стоит. Они там сегодня переночуют, а потом мы уйдем вниз отдыхать перед восхождением. Можете там жить.

Я произвела несложные расчеты в уме и получилось, что на три ночи начиная с завтрашней у нас есть прекрасная палатка на 6100. От радости я готова была прыгать, но было это почти на шести тысячах, а там не очень-то попрыгаешь, да и не к чему человека пугать...

Мы поднялись еще. Ребята повернули по тропе в лагерь, а мне Олег сказал, чтобы попасть на вершину Раздельной, надо идти прямо. До вершины было совсем недалеко, но кроме меня туда почему-то никто не ходил. Поэтому идти пришлось проваливаясь чуть ли не по пояс. Только выйдя предположительно на вершину я задумалась, зачем я занимаюсь этим идиотизмом – последние полчаса ползаю по снегу. Ведь для акклиматизации достаточно было дойти до поворота на ночевки...

Где-то на середине спуска я встретила Колю. Рассказала о счастливо обретенном ночлеге, и мы пошли вниз готовиться к переходу в третий лагерь.

VI. Третий лагерь (6100)

Рюкзаки наши с каждым выходом становились все легче и легче. Мы словно метили места своих ночевок оставленными вещами. В этот раз мы расстались с палаткой, веревкой, системами и прочим железом. Еды тоже взяли половину – по-прежнему с аппетитом проблемы. Ледоруб наконец-то оставили в покое... Давно я не ходила с таким легким рюкзаком.

А на улице опять свирепствовал ветер. Но так, не очень сильно, больше для порядка, чтобы не расслаблялись. Турки наши вот уже с утра пораньше понесли заброску в третий лагерь. Младшенького только на хозяйстве оставили. Палатку они тоже унесли. Вот он и слонялся по улице. Мы пустили парня в наш временный приют, а сами пошли наверх.

Идти было холодно. После первого взлета навстречу мне вышли турки. Вид у них был какой-то жалкообмороженный. До ночевок они не дошли.

– Наверх нельзя идти. Очень сильный ветер в лицо. Очень холодно. Надо хотя бы подождать! – короткими энергичными фразами пытались они вразумить меня.

Погода после обеда действительно обычно улучшалась, но разве это повод поворачивать назад. Потом ведь опять весь этот путь наверх... Это невозможно.

– Да я так, потихонечку... – успокоила я ребят. Вернее это по-русски так звучит, а там на все их увещевания я кивала головой и бормотала: "Ай гоу слоули, андестенд? Вери слоули". Выглядело это как тихое помешательство. Мы расстались, но турки еще долго оборачивались мне вслед.

После встретила Антоху с Шуриком. Вчера они предприняли попытку восхождения, но все повернули назад. Говорят, было очень холодно. Теперь они уходили отдыхать перед второй попыткой.

Последними, кого я встретила, были тяжело спускающиеся вниз парашютисты. Ночь на шести тысячах не прошла для них бесследно.

Все рассказывали, как там плохо. "Куда я иду, зачем? Там же невозможно жить", – с ужасом думала я .

Впрочем, человек привыкает ко всему. Уже через пару часов я сидела в палатке и кипятила чай.

Из палатки, конечно лишний раз выходить не хотелось. Вот я и не выходила. Это-то меня чуть и не сгубило. На улице холод, а в палатке от солнца тепло и душно, а еще видимо горелка травила немного. В общем прошло несколько часов и мне стало плохо. Голова нещадно раскалывалась, а шевелиться хотелось все меньше. Коля все время в основном был на улице: осматривал окрестности, знакомился с окружающими. И чувствовал он себя гораздо лучше. Это-то и навело меня на мысль, что дело не в горняшке, и надо пойти погулять, воздухом подышать. Я выползла, стояла и активно дышала, вскоре стало гораздо лучше. Подошла к Коле и его двум собеседникам.

Они обсуждали, как мы завтра все на гору пойдем. Одним из них был Болотов. "Гималаи, Лходзе, бескислородник", – первое что всплыло в голове. Антоха потом рассказывал, как шел с ним до третьего лагеря.

Рассказ Антохи. Вышли мы с ним из второго лагеря. Иду я по тропе, рядом Болотов идет, болтает без остановки. Ну, я решил, что не отстану от него. Упираюсь изо всех сил. Дошел до ночевок, упал, а он так скинул рюкзак и говорит: "Ну, ты отдыхай, а я схожу ребятам помогу вещи донести".

А Антоха – парень здоровый...

Болотов вел на Ленина клиентов из ЮАР, что ли. Ходили по лагерю мужики в огромных оранжевых комбинезонах, таких теплых с виду, что глядя на них, я ощущала себя одетой не по погоде.

Второй был мой земляк Сергей Ларин, он этой весной на Эверест взошел. Тоже на Ленина клиента вел. Клиент его Рустем – очень колоритная личность. Богатенький Буратино. Альпинизмом никогда не занимался. Но вот захотелось ему в прошлом году сходить на Эльбрус. Нанял он гида, сходил. Теперь вот захотелось на Ленина.

Это с ними вчера Антоха с Шуриком пытались взойти, но все повернули. Поэтому назавтра мужики были настроены более чем решительно.

– Надо идти, сколько можно сидеть. Ветер, холод – это не страшно. Надо будет потеплее одеться. Нам же не привыкать, – уверенно говорил Ларин. И Болотов согласно кивал.

Им-то не привыкать... Я тоже не спорила, вяло бормотала, что да, конечно, они-то пойдут, ну а мы сзади поползем.

Договорились просыпаться в пять утра, будить друг друга, а в полшестого встречаться на улице и выдвигаться. С тем и разошлись.

VII. Восхождение

Ночью не спалось. Высота, понимаете ли. Да еще в голову разные дурные мысли лезли. Началось все с того, что у меня не было бахил. А все окружающие говорили, что без них ноги отмерзнут напрочь. Я уповала на опыт зимнего Эльбруса, когда в бахилах вопреки предупреждениям не было необходимости. Но сомнения грызли душу, и вот в решающий момент накрыли ночным кошмаром. В полусне-полубреду я перебирала различные варианты добычи заветных черевичек. Наконец воображение нарисовало мне радужную картину, как поверх кофлачей я натягиваю капроновые мешочки для одежды, и я успокоенная уснула. Но тут же прозвенел будильник.

О том, что есть не хотелось, говорить излишне. Не хотелось одеваться, шевелиться, вылезать на мороз...

На улице было темно и холодно. Очень холодно. Вся моя теплая одежда (два полара, тинсулейтовая куртка, теплые штаны, кофлачи) не спасала от него. Окоченевшими пальцами нацепила кошки. А о самочувствии я вообще молчу...

Ларин с клиентом уже ушел. Ну и мы последовали его примеру. Правда после нескольких метров совместное восхождение закончилось. Коля шел медленно, а потом и вовсе вернулся к палатке. Потом я обогнала Сергея и Рустема и осталась одна. Вот так реализовались мои давнишние мысли про соло альпинизм.

Идти было тяжело. Холодно, сильный ветер, организм не проснулся. А уж когда он наконец-то проснулся... "Не понял"- сказал организм-"Это мы тут, высотным альпинизмом занялись, что ли?". И я получила все обещанные давным-давно ощущения.

Скажу честно, мне это совсем не понравилось. Первый раз захотелось повернуть назад.

И почему я не повернула?

Руки мерзли нещадно. Каждые пять минут останавливалась и растирала их. Да, в общем не мерзли только ноги. Вот и слушай людей после этого.

Так я и шла. Размышляла о жизни, превратностях судьбы. Тем временем как-то не по-детски усилился ветер. Я закидывала голову, смотрела наверх первого взлета, куда предстояло выползти. Любовалась проносящимися над этим взлетом облаками.

– Вот и меня так же как облако, подхватит ветер и унесет.

Стало немного страшно. Захотелось посоветоваться с кем-нибудь умным, стоит ли вообще идти дальше. Но вокруг не было ни души. Я стояла и ждала Ларина, замерзала, шла дальше и снова останавливалась в растерянности. Наконец выползла на этот взлет и уселась в камушках с твердый желанием никуда больше одной не ходить.

Ждать пришлось долго. Рустем шел медленно. Раз в минуту он делал шаг. Но шаг этот был как печать. Посмотришь и становится понятно: надо сделать миллион шагов – он сделает, пусть медленно, но ни на шаг не отступит.

В общем, несмотря на холод, я просто восхищалась этой парой: совершенно не спортивным Рустемом и безумно терпеливым Лариным.

Наконец они подошли.

– Как ты себя чувствуешь?- спросил Ларин.

– Хорошо, – мне действительно стало значительно лучше

– Тогда ты нас не жди, замерзнешь.

Конечно он был прав. Я уже почти окоченела. Но одной идти было еще страшнее.

– Я боюсь одна идти. Я лучше подожду.

– Не жди. Замерзнешь, вообще никуда не дойдешь. Не бойся. Устанешь, назад повернешь.

Сказано было это с такой категоричностью, как "не верь, не бойся, не проси". Напрашиваться в компанию стало совсем неудобно и я печально зашаркала дальше.

Вот он звериный лик высотного альпинизма. Никому до тебя нет дела. Впрочем, меня тоже не очень волновала судьба Коли...

Вот так, чего только не придет в голову на высоте. Нельзя же все время думать о холоде и ветре. Очень кстати вспомнились восемь замерзших здесь женщин...

Опять начался взлет. Достаточно крутой, его еще ножом называют. Ветер не стихал и становился реальной проблемой. Иногда он чуть не сбивал с ног. Я делала шаг, упиралась палками в склон и грустно смотрела влево, где не было ничего и куда дул ветер. Мое живое воображение рисовало достаточно мрачные картины, как при очередном порыве ветра меня наконец сдует и ведь никто не увидит, куда я полечу. Почему-то было очень важно, чтобы хоть кто-то видел, куда я улечу. Делать шаги становилось все труднее.

Наконец я совсем остановилась. Ждать поддержки было не откуда. Коля очевидно повернул назад, далеко на плато после первого взлета виднелись цветные комбинезоны болотовских клиентов, Ларина за перегибом не видно, но ясно, что я далеко от них.

Стало не просто страшно, а как-то уж слишком ужасно. И я с мыслями "жизнь дана нам одна и надо ее прожить..." решила повернуть назад.

Но как известно, вверх – не вниз. То есть вниз – не вверх. В общем, не это важно. Важно то, что при таком ветре вниз я идти совсем не смогла. Стоять на месте тоже не имело смысла.

– Ну что ж. Хоть на вершине побываю, – решила я делая очередной шаг вперед.

Казалось природа только и ждала этого моего решения. За взлетом стих ветер. Было по-прежнему холодно, но уже не так сильно. Пережитый стресс благотворно повлиял на самочувствие: от горняшки и следа не осталось. Шлось не то чтобы легко, но вполне бодро. Даже когда на снежной перемычке я слегка заплутала, сошла с тропы и пришлось лазать по сугробам, даже тогда я ничуть не огорчилась.

А потом начались контрольные туры. Идешь ты себе идешь, видишь взлет, а на нем тур и думаешь: "Ну вот и вершина". Поднимаешься к этой груде камней и видишь впереди еще один такой же взлет... Говорят, усталые путники в непогоду так назначают себе вершину. Как надоест им идти, складывают тур и говорят: "Тут вершина". Вокруг-то все равно ничего не видно. Семь тысяч есть и ладно.

Таких туров десяток точно есть.

Но у меня-то видимость была что надо. Поэтому весьма сложно убедить себя, что дошел до вершины, когда видишь впереди очередной тур. Хотя и очень хотелось. Особенно когда я увидела какую-то железную дверь. Два дня назад Олег рассказывал мне, что на вершине лежит дверь от холодильника. Дверка-то очень похожая была, а впереди виднелся еще один подъем... Стало даже интересно, сколько же их? Появился азарт и пропали грустные мысли. И вот вершина. Дальше только вниз.

Не было ни поздравлений, ни объятий, ни снимков на память... Обниматься не с кем, фотоаппарата у меня не было, а память отшибло на прочь... Вот такой вот конфуз.

Несколько дней спустя внизу один парень спросил меня, правда ли говорят, что те, кто менее чем за десять дней поднимаются на семятысячник не помнят, что происходит на этих семи тысячах. Нехватка кислорода, клетки в мозгу отмирают пачками. Я задумалась и поняла – а ведь правду говорят. Подъем помню, камни, туры... Потом вершина... Какие-то обрывки эмоций, ощущений. А вот так чтобы с подробностями... Например, видимость была достаточно хорошая. Почему же я не посмотрела, какой он мир с семи тысяч? Ведь я хотела это сделать. Или посмотрела. Тогда почему ничего не помню?! Не могла же я пол часа сидеть и грустно думать, что теперь еще вниз топать. Но что же я тогда там делала, а? Нет ответа. Так что не исключено, что от радости я устроила пляски вокруг тура, пела песни и читала тут же сочиненную оду посвященную конечно же мне.

А запомнились, как выше было сказано мысли про то, что теперь-то надо все-таки вниз идти. Деваться некуда.

Очень некстати предательски разболелась спина. Каждый шаг отдавался болью в пояснице. Когда боль становилась невыносимой, я останавливалась и отдыхала. И снова продолжала путь. Встретила Ларина. Они поздравили меня.

– Мне бы теперь спуститься, – сказала я тоном, услышав который люди наверняка должны были все бросить и нести меня вниз на руках. По крайней мере в тот момент я очень на это рассчитывала.

– А куда ты денешься, – спокойно сказал Сергей и они пошли дальше.

Спуск со второго взлета доканал меня. Я присела отдохнуть и тут же начала отключаться. Последним усилием за отмирающее сознание зацепилась слабенькая мысль, что так люди и замерзают: если я сейчас усну, то сама не проснусь; Ларин с Рустемом подойдут не скоро... Вот и все... Я чуть не подпрыгнула от ужаса. Сна как не бывало.

– Надо дойти до палатки и там уже спать. Нельзя расслабляться. Осталось совсем чуть-чуть, – убеждала я себя.

Но замутненное сознание продолжало подкидывать сюрпризы. Предстоял небольшой подъем и прямой спуск до лагеря. Подниматься не хотелось. В голову пришла гениальная идея траверсировать снежный склон. Таким образом я избегу подъема и выйду почти к середине спуска. Из-за боли в спине легче всего идти было по ровной дороге, любой подъем и спуск давались мучительно. Поэтому траверс выглядел весьма заманчиво.

Так в полусне-полудреме побрела я по снежным просторам, удивляясь, почему кроме меня никто не додумался до такого.

Вдруг земля как-то перевернулась. Потом я поняла, что это я лежу. А еще какое-то время спустя до меня дошло, что лежу я в трещине. В который раз за день я ужаснулась случившемуся. Клетки мозга по-прежнему отмирали, волосы седели... К счастью, способность трезво размышлять иногда еще посещала меня. Вот и на этот раз сделав несколько глубоких вдохов, успокоившись насколько возможно, я поняла, что ничего страшного не произошло. Мне опять повезло. Трещина по размерам годилась на небольшую могилку для меня: метра два в длину, в ширину как раз я с рюкзаком проходила, а в глубину – метр с небольшим. Когда я встала на ноги, моя голова торчала на поверхности. Без труда вылезла я оттуда. Но ведь как представишь, какие огромные трещины здесь встречаются... Дыхание учащается, колени дрожат, слабость в ногах не дает сделать и шагу.

Почему-то в голову не приходило, что выше шести тысяч бывают трещины. Глупость, конечно.

Мозги окончательно прочистились. Чтобы выбраться на тропу, надо было круто забирать вверх. Идти вперед – безумие. Ну и как вы думаете, что же я выбрала?

Аккуратно тыча палками в снег прежде чем сделать очередной шаг, дрожа от страха я продолжила траверс. Наконец вышла на тропу, а там уже и долгожданные палатки показались внизу. А палатки – это Коля, поздравления, горячий чай, теплый спальный мешок, сладкое чувство победы. И сон.

Проснувшись долго лежала. Перебирала события дня. Опять пугалась, огорчалась, боролась, радовалась. Больше всего радовало, что все это теперь можно делать не вылезая из спального мешка. И еще одна мысль вертелась в голове:

– Вот бы так всегда. Ломишься ты на гору, а внизу кто-то греет чай, помогает снять кошки, слушает твой сбивчивый, самый первый рассказ. Одним словом ждет.

Очень скоро в мечтах Коля вырос до такого верного оруженосца....

К сожалению, мечты были не долги. Уже на следующий день я кипятила чай, ожидая Колю.

VIII. Всяческие лирические отступления

На улице раздались бодрые голоса вновь пришедших. Выясняли они, говорит ли здесь кто-то по-русски. Этим кем-то оказался уже давно сидящий на улице Коля.

– А на верх сегодня кто-нибудь пошел?

– Кое-кто даже уже с вершины вернулся, – услышала я его гордый ответ и решила, что пришла пора вылезать из берлоги.

Принимать поздравления всегда приятно. Особенно от толпы молодых людей, гордо именующих себя гидами. Так мы с ними и подружились и все последующие дни провели в их веселой компании.

Часов в девять пришел Ларин. Вдали показался герой дня Рустэм. Теперь поздравляли их.

А наутро они все ушли: Коля с ребятами наверх, Ларин с Рустэмом вниз. Я осталась на хозяйстве.

На улице светило солнышко, а ветра и след простыл, и я искренне завидовала сегодняшним восходителям. В палатке стояла чудная погодка. Набила я кастрюли снегом и вскоре в моем распоряжении была куча теплой воды. Оставалось ее только кипятить на горелке и пить чудный чай под всяческие песнопения доносившиеся из плэйера. Надо только добавить, что с утра пораньше я заглотила горсть таблеток (от головной боли, от кашля, от температуры (было такое подозрение), и конечно витаминов) любезно оставленных мне Лариным. Это заметно улучшило жизнь.

Так в хлопотах и заботах прошло пол дня.

Но часам к двум погода начала портиться. И я больше не завидовала тем, кто ушел на верх, так как и у нас стало достаточно неуютно.

Сидеть в палатке надоело. Одевшись потеплее вышла погулять, с народом пообщаться. Но народ какой-то необщительный попался. Толпа то ли испанцев то ли еще кого ожидала своего героя-восходителя, ушедшего утром. Снизу подходил какой-то народ, но все как-то занимались своими делами и не спешили разговаривать.

Вдруг прошли три суровых русских мужика. Я поздоровалась, они кивнули проходя мимо. До общения не снизошли. Делать было нечего и я осталась стоять и смотреть, как они обустраиваются иногда пытаясь все-таки наладить беседу. Но ситуация была до боли стандартная. Стоит такая девушка, друзья ее – настоящие герои – наверх ушли. Девушку на хозяйстве оставили. Несерьезно с такой настоящим восходителям общаться. Двое мужиков в палатку залезли, а один наконец-то взглянул на меня.

– А во сколько люди на восхождение выходят?

– Я вчера часов в шесть выходила...

Мужик заинтересовался.

– Так это Вы вчера взошли?

Я кивнула, как можно скромнее.

Возникла пауза, а потом раздался крик:

– Мужики, вылезайте! Тут девушка, которая вчера одна на гору сходила!!!

Земля слухами полнится... Выждав приличное время, я залезла в палатку, и там уж оторвалась по полной. Радостно скакала и приговаривала:

– Да, это я. Вот так. Вот вам всем. Вот как я могу.



А вечером вернулись ребята. Выпили чаю, перевели дух. Сказали, что не сходили, погода совсем испортилась, видимости никакой, Коля тоже с ними, отстал только немного... И завалились спать.

Снег все шел и шел... Видно было лишь на несколько метров вперед. Шесть часов, семь... Вот уже и стемнеет скоро, а Коли не видно. И все занесло снегом. В восемь часов я не выдержала. Подошла к палатке ребят.

– Ребята, извините, а Коля далеко от вас шел, – покашляв для приличия спросила я .

В палатке зашевелились.

– А что он не пришел? Вот гад...

Снова шевеление и все... Судя по всему они просто перевернулись на другой бок.

Что я только не передумала. Главное сделать ничего до утра нельзя. А ночь на семи тысячах без всего – это все.

Кстати я оказалась очень пессимистичной в подобных прогнозах. Так случилось, что в эту ночь на горе остались три человека: кореец в тумане прошел дальше вершины, траверсировал пик Ленина, спустился к утру; еще один форин перепутал и стал спускаться напрямик ко второму лагерю, всю ночь шел; а немец, по-моему, на спуске упал в трещину, еле выбрался и просидел всю ночь на семи тысячах. Все остались живы и почти здоровы. Случай в общем-то небывалый.

Но тогда я ничего этого не знала. Побегала кругами возле палатки. Выкурила пачку сигарет и полезла в палатку раздумывая и что теперь я Колиным родственникам скажу.

В полдесятого Коля пришел. Никогда больше никого не буду ждать. Не могу я так.



Утро. Опухшие руки. Потрескавшиеся, покрытые чем-то гадким губы. Полное отсутствие аппетита и тяги к жизни как таковой. Пора вниз. Три ночи на высоте да еще после восхождения привели к весьма разрушительным последствиям для здоровья.

Вот этот-то спуск вниз и оказался самым тяжелым физическим испытанием за все время.

Лишь слабым утешением служило то, что идущие наверх люди поздравляли меня с успешным завершением мероприятия.

Худо-бедно в лагерь на 5200 мы доползли. И тут на меня накатило... Вобщем, хорошо, что не завтракала, а то только продукты бы перевела. И это дурацкое состояние, когда уже вроде и осталось то всего ничего, а не можешь просто встать. А вот Коле хоть бы хны. Он у меня уже и вещи забрал, а толку то. Я же просто встать не могу. На все-таки встала. А куда деваться. Это было самым сложным. Потом шаг за шагом становилось только легче.

На сковородке встретили Олега – нашего благодетеля. Теперь он предложил нам жить в первом лагере в его палатках. А заодно пользоваться их продуктами.

– Там у нас продуктовая палатка. В ней мешок, килограммов пять мяса отварного. Мы не успели съесть, так что вы ешьте. И все берите, что захотите.

– А что у вас есть вкусного?

– Да ничего. Консервы всякие. Горошек зеленый. Овощи, фрукты...

Не знаю почему, но вот представила я мясо жареное с кетчупом и зеленый горошек и так мне хорошо стало... Как будто кто-то живой водичкой побрызгал. Вот такая ерунда. И побежали мы вниз, а навстречу нам шли помощники парашютистов. Каждый за спиной акью нес. Очень оптимистичное зрелище.



Вот вобщем-то и все. Да нет. Конечно еще много чего было. Вечером был день рождение у Корнея (одного из гидов) и спортивная программа закончилась, а началась совсем другая, где трезвость перестала быть нормой жизни. Только вот губы очень щипало и это омрачало веселье. Была пара дней в первом лагере, где мы прижились, помогали на кухне. Потом спуск в базовый лагерь. На леднике в отличие от прошлого раза не было тумана, и я увидела как же там красиво. Я шла и чуть не плакала от какой-то детской обиды, что всю эту красоту нельзя забрать с собой. Что все это остается, а я ухожу. Потому что просто пришло время уходить. А может быть плакала. Я когда устаю, такой сентиментальной становлюсь, ужас... И были дни гуляния и ничего неделанья в базовом лагере. А потом мы решили, что пора выбираться домой. Мы дождались Антоху с Шуриком с успешного восхождения. Последний вечер запомнился всем. Дискотека в юрте. Сами напились, всех иностранцев напоили. Кошмар какой-то: местные дети с фонариками вместо светомузыки и разнузданные танцы под "Шоколадного зайца"...

И долгая дорога домой. Через границы. Из Киргизии в Узбекистан. И переговорный пункт, где задыхаясь от чувства собственной значимости я кричала в трубку:

– Да-да! Пусть так и напишут на первой странице, большими буквами: совершила соло восхождение в непогоду на седьмой день!!! Только обязательно большими буквами!!!

И всякую прочую ерунду.

Наконец самолет, где мы, нацепившие одинаковые красные майки с гордой надписью "P.LENIN", радовали окружающих.

Всего этого было столько много, что и не пересказать. Да и ни к чему все это.

Первое же утро после горы в первом лагере было солнечно, а значит очень тепло.

Над лагерем возвышается холм, на холме крест. В хорошую погоду ходят туда люди посидеть, на стену посмотреть, подумать о чем-то своем. Вот и я – нацепила футболочку и потопала туда, благо там никого не было. Сидела. Смотрела на открывающийся, как там было написано, грандиозный вид стены пика Ленина. Вид действительно был грандиозен. А я сидела и думала. Хотелось подвести какие-то итоги, что-то решить для себя.

Это было первое спокойное утро. Никуда не надо идти. Все уже сделано. Только теперь я начинала понимать, как же все это давило меня. Страх. Дурацкий страх. Даже не перед горой, хотя тоже было страшно, ведь столько гибнет... Не перед высотой, хотя семь тысяч были чем-то неизведанным и пугающим. Но все это не так пугало, как мысль, что я не смогу. Не взойду. Ведь по большому счету все это было этакой не очень хорошо продуманной и подготовленной авантюрой. Правы были те, кто говорил, что дескать не с моим здоровьем и не с моей подготовкой, что дескать, курить сначала брось, что времени как-то мало на все это. Да. И хотя все это очень правильно, но все-таки очень обидно, когда в тебя никто не верит. Да и сама-то я не верила. Просто очень хотела. А теперь все позади и можно перестать корчить из себя героя. Можно расслабится и подумать о том, что в этом мире существуют не только горы.

Итак. Убираем горы и что же остается. Пора перестать так играть со своей жизнью, стать осторожней что ли или хотя бы думать чуть- чуть прежде чем что-то делать...

О здоровье пора действительно подумать и хотя бы бросить курить. Что еще? Уже который год я хочу поехать на море. Просто плавать в теплом море и лежать под пальмами. А еще хочу научиться вышивать крестиком.

Не могут горы быть единственной радостью в жизни.

Вот так и сидела я. Вся такая умная, спокойная, радостно глядящая вперед в прямом и переносном смысле. А потом небо затянуло и пошел снег.

Прошло пол года. Я бросила курить. Здоровью это не помогло. Съездила на море. На второй день созерцания лазурной глади Средиземного моря из-под пальмы я почувствовала безумную скуку и тоску. Долгими зимними вечерами я вышивала маленькими крестиками прекрасные картины.

Но ничто не приносило мне той безудержной радости, как момент, когда незнакомый бородатый мужик кричал: "Мужики, здесь девушка, которая одна на вершину сходила!"

Пусть меня обвинят в тщеславии, что ж с того. Уж поверьте мне, это не самое худшее качество.


Теги: Памир

При выполнении скрипта возникла ошибка. Включить расширенный вывод ошибок можно в файле настроек .settings.php